Бывают минуты в жизни
Бывают минуты в жизни,Когда нам ни что ни в радость.Так что же, давай, дружище,Возьмём на поруки слабость!
Тогда нам с тобой не надоНе петь, не мечтать, не смеяться,Ведь слабость – удел только слабых,И с силой куда нам тягаться!
Но вспомни ты лучше о друге,Когда надвигаются тучи,Его лишь окликни, и тот часТебе он протянет руки.
Тебе с ним вдвоём будет легчеТащить этой ноши тяжесть,Он быстро вдохнёт в тебя силыИ снимет минутную слабость.
С чего бы это я
С чего бы это я так сильно загрустил:По дому что ль, по тройке с бубенцами,По тем местам, что с детства полюбилЗа их берёзы с пышными ветвями?
Не потому ль, что мневсё снятся по ночамОсиротевший сад и зимняя дорога,И будто ждёт меня старушка матьУ самого домашнего порога?
А может потому, что вспомнил о друзьях,О песнях тех, что пели мы когда-тоО дальних странах, о бушующих морях,О девушках из города Багдада.
Всё было, словно сон… Всё было так давно,И кануло куда-то, безвозвратно.То было, или нет? Коль было, то прошло?Прошло! А жаль!.. И нет пути обратно…
А ну, отбрось-ка друграздумья,не хандри,Быть может этого и не было всего,Творишь – помилуй Бог, – так и твори,И грусти места быть здесь не должно.
Натюрморт
На ломберном столе шампанского бокалИскрящегося в бликах полутеней,Он не допит; в хрустальном башмачкеДымящийся окурок сигареты.
Надкусанное яблоко со шкуркой апельсина,Распластанные розы из упавшего вазонаИ на сукне следы разлитого вина.
Раскрытый Джона Китса томик небольшой,Клочок бумаги со словами «Прозит!» и «Прощай!»И кисть руки в митанке на краю столаС зажатым в пальцах браунингом дамским…
То, знать, судьба сулит постфактум декаденства!
Другу
Прощай друг мой! Прощай, и до-свиданья!Знать никому на жизненном путиНеведомы судьбы предначертанья,Не спрятаться от них и не уйти.
Не довелось нам свидеться с тобою,Но будущее встречу нам сулит.Все будем мы подвержены покоюТам, где душа с душою говорит.
Брёл себе странник
Брёл себе странник дорогою длинноюВ рваном, убогом убранстве. В рукеПосох, сума чрез плечо перекинута,Кудри младецкие на головеИссиня-чёрные, ленточкой взятые,Кротость в глазах, на устах – благовест.Зной предполуденный, ширь необъятная,Пение птиц голосистых окрест.
Видит ходок мужичка, свежесрезанныхЖёрдочек гору. В такую жару,Мил человек, вопрошал, чем же занят ты?Людям дорогу мощу я к добруСими жердями. А ты уж, как водится,Ноги – не кремень, присядь, отдохни,Вот под раскидистой этой берёзкою,Да и с отшельником поговори.
И потекла тут беседа пространнаяНеторопливым журчаньем ручья,Слово да за слово. Время желанноеУж на исходе. Прости, брат, пора,Мне за работу свою снова взяться бы,Молвил отшельник. Скиталец гласил,Были слова ваши лицеприятными,Дай-то вам Боже терпенья и сил!
Дальше идёт миром вечным, незыблемым,Вновь на пути чей-то образ возник:Розовощёкий, не в меру упитанный,Знатного роду, вестимо, мужик.Весь за работою, потом подёрнутый.Косточек горы. В такую жару,Мил человек, вопрошал, чем же занят ты?В рай себе тропку костями мощу
Или не видишь? Ступай себе далее,Некогда лясы точить мне с тобой,Молвил детина, а путник в усталостиПуть свой продолжил, качнув головой.Солнце в зените, жара несусветная,Воздух колеблет палящий эфирБез дуновения, проникновенияВ благопристойный, сияющий мир.
Скоро ли, долго ли странствовал по мируВечный скиталец, приблизился срок,И возвращался он пыльной дорогоюСтарцем седым, в свой заветный чертог.И на обратном пути, так уж сталося,Той же сторонкою он проходил,Где блудный отрок, без сна, без усталости,В рай себе тропку костями мостил.
Что же он видит? Там топь непролазная,Крики, проклятья и стоны людей,Вопли, стенания. В том мирозданииПесен своих не поёт соловей.Звуки, в груди от волненья теснимые,Гнали скитальца от гиблых тех местПрочь. Предстоящею встречей томимые,Мысли влекли предначертанный крест.
Шествует дальше ходок неприкаянныйВот уж которые сутки подряд.Что ж вдруг он видит? Края благодатные,В буйном цветении сказочный сад.Вспомнил тут странник седого отшельника,Как тот точал, выбиваясь из сил,Как из жердинок, тогда, свежесрезанных,Людям дорогу к добру он мостил.
Песнь жаворонка лугами проносится,С веток акации – трель соловьяНежной усладой звучит, и полощетсяЗыбь водяного, живого ключа.Коль этот край на пути тебе встретится,Путник усталый, присядь, отдохни,Богоугодного вспомни отшельникаИ добрым словом его помяни.
Весна
Весна, апрель, природа оживает,Гирлянды белоснежных облаковНа гладь земли живую тень роняютСредь вешних трав и луговых цветов.
Дрожит в лучах рубиновых светилаТуманом затушёванная дальОпаловых тонов, неуловимоС зари снимая тонкую вуаль.
Рассвет подёрнут радужным сияньем,И россыпь бриллиантовой росыЛежит на изумрудном одеяньеБескрайней, оживающей степи.
Вот если бы
Вот если бы найти черту,что отделяет нас от вечности,И отодвинуть бы еёкак можно дальше от себя,То совершенствовался б мирдо беспредельной бесконечностиГлубин причинности мирскойв пределах рамок бытия.
И торжество познания,лишь только разуму присущего,Рождает всплеск престиссимо,чтоб мыслью быстротечноюПреобладать над скоростьютечения начал грядущегоПутём послевоздействиявеличиной конечною.
Мы движемся недвижимов пространства формы облачённые,На ощупь продвигаемся,пульс жизни явно чувствуя,Вторгаясь космофункциейв пределы неопределённые,Что зиждется на опыте,ему во всём сопутствуя.
Мир многогранный многолик,он в область тайных сфер вторгается,Где нет нас, в то же времяесть тройное преломлениеВ объёме линз пространственных:там время гравиискажаетсяНа временных участках форм,без видоизменения.
Блуждаем тенью зыбкоюв координатах мы пространственных,Где место есть великому,где место есть ничтожному,То исчезая призракомсредь эфемерных действ убранственных,То возрождаясь Фениксомпо смыслу непреложному.
По счёту по глобальному —мы есть-нас нет, и тем всё сказано,Мы самоустраняемсясквозь призму неизвестности;Нас – полное отсутствие там,где Его перстом указано,И полное излишествов присутствии суетности.
За круга квадратурою ни зги не видно:зреть не велено;Летим в неё безропотнос фронтальным ускорением,Не в состоянье будучи дознатьсясколько ж нам отмереноВ координатах призрачныхскитаться пред забвением.
Я… крою ямбом и хореем
Я шестистопным крою ямбом и хореем,Затем сопфической строфою и рондо,Бью пятисложником по разным логаэдам,Гекзаметром стелюсь – мне всё одно.
И буриме просодией на вольный стих ложится,Верлибр в секстину с тропом целится стопой,Вот перевертень с дактилем резвится,С версифицированным метром и строкой.
Струится монорим и моностих с арузом,Рефрен с пеоном впендрились в спондей,И белый стих округлился арбузом,В четверостишье превратившись поскорей.
И силлабо-тонический партаксис на трохееВсё метит в сильно-слабые места,Чтоб влезть на стихотворном на размереНа пьедестал пьеты и кой-куда.
Переакцентуация двустишия вершится,И слог на рифму прётся, напролом,Да будет стих! Да пусть в глазах двоится!И я вершу, чтоб сделать ход конём.
Случайная встреча
Там, на приморском бульваре,Где кипарисы цветут,Встретил Серёжкадевушку ВарюВ стайке весёлых подруг.
Встретил, и тут же влюбилсяВ смуглого свежесть лица,В чёрные брови,в косы, в ресницы,И в голубые глаза.
Взгляды их, лишь на мгновенье,Вспыхнули светом зари,Но только оба,в миг откровенья,Мимо друг друга прошли.
То лишь случайная встречаВ жизни мальчишки была:Сколько их будет!И загораласьВ небе ночная звезда.
На медицинские темы
